Тащиться куда-то после смены было тяжко, восприятие реальности в адекватной раскладке было и вовсе на нуле, чтобы не пытаться послать нахер первого попавшегося идиота на пути. Вежливость у Мэтта была одним из профессиональных качеств, но от того только хуже работала за дверьми больницы - он хотел жрать, спать и не думать ни о чем, кроме этого. Наверное, работа на износ была не лучшим образом жизни, но по крайней мере, Мэтт утешался тем, что был в своих порывах отнюдь не одинок.
Он бы в самом деле поехал домой спать, но вместо этого тащился к Фрэнку потому, что тот не брал трубку. Начинать поиски трупа всегда лучше с места его обитания, вдруг еще не до конца добили?

Пробки активно тормозили, в одном месте ненавистно реверсивное движение (привет, ремонт дорог) отняло, кажется, полжизни и прибавило полголовы седых волос. За это время Мэтт еще дважды позвонил брату, ответом служила тишина. Наверное, спит. Эта мысль только распаляет зависть, Фрэнк спит, а Мэтт решительно проверяет старшего брата на предмет живости. Поганое чувство в животе поселилось давно, еще когда Фрэнк пошел в армию. Мэтт его тогда поддержал, и повторись виток жизни снова, поступил бы так же. Но никто не мог дать гарантии, что страшно не будет - а страшно было всегда, когда сеансы связи не случались, а новости выдавали дерьмовые сводки. Тогда еще Мэтт подумывал все похерить и ломануться следом, но военным госпиталя не сдались недоучки, да и уверенность, что его определят ближе к брату, стремилась к нулю. Пришлось убеждать себя от звонка до звонка, что все окей, жизнь не закончилась, Фрэнк жив, и так далее по списку.
В каких мечтах младший Уэйд успел подумать, что когда у брата закончится контракт, он вернется домой и все будет как раньше?

Фрэнк домой вернулся. И об этом уже можно было не вспоминать, пять лет прошло. Но чего не учел Мэтт, что неуемный характер братца приведет его к работе, о которой он и слышать бы не хотел. Ее они обсуждали крайне редко потому, то за годы без брата, Мэтт мастерски научился делать вид под кодовым названием "я нормальный". Рядом с Фрэнком чувствовать себя таковым становилось все сложнее, брату ни жало, ни мяло то, кем он родился.
Последняя пробка предательски тормозит в пяти минутах от дома Фрэнка, но рассасывает так же невероятно, как и возникла - одним махом. Мэтт хлопает дверью машины, вымещая на ней все свое раздражение, благословенное старье кряхтит напоминанием, что если так пойдет и дальше, придется разориться на новую. Новую машину выбирать было непомерно сложно, и чуть устыдившись своей резкости, Мэтт все-таки оглаживает верного друга по боку (куплена на собранные лично деньги на втором курсе, когда стало чуть попроще жить).
В дверь Мэтт не стучит, а открывает ее своим ключом, выданным на всякий случай. Список оных они не составляли, среди них могли быть землетрясение и пожары, но никак не усталость от прошедшего дня. Мэтт лишь щелкает выключателем, поражаясь опущенным шторам.
- Как в склепе, - только и ворчит себе под нос, уже громче подавая голос: - Фрэнк, хватит дрыхнуть, нам надо поговорить.

Пакет с едой он ставит на кухне (купил в супермаркете у больницы, полуфабрикаты и только), проверяет наличие кофе и запускает кофеварку. В нем слишком много налито еще с ночи, но в конечном счете, это лучше, чем пытаться уснуть во время разговора мордой в стол только потому, что  ночная смена решила порадовать исключительной активностью.

Подпись автора

december