— Родился в декабре 1987 года, в среднестатистической американской семье: отец — Кеннет Уэйд — был инженером и мечтателем, надеясь когда-то принять участие в мировом технологическом прогрессе; мать — Лорейн Уэйд — учителем младших классов в школе.
— До пяти лет жил в Лос-Анджелесе. Когда отцу предложили работу в одном из ведущих мест по разработке протезирования, Уэйд-старший не смог отказаться. Семья переезжает в Нью-Йорк. На тот момент, у Фрэнклина уже был брат, что был младше его на три года. Не то чтобы Фрэнклин ревновал, но порой его очень раздражало это орущее нечто, над которым очень тряслись родители. В скором времени, после переезда в Нью-Йорк, он поменял мнение о брате и был тем самым мальчуганом, который не променял бы брата на щенка, которого он так в тот момент хотел завести.
— В школе Фрэнк не отличался примерным поведением. Но вопреки многим предубеждениям, Фрэнк также умело проявлял себя на уроках, выполняя все задания в срок или, как говорил отец, пользовался обаянием  Уэйдов, легко находя подход к самому строгому учителю. В школе же он знакомится с Виктором, с которым они будут не разлей вода и после школы. В это самое время, пока Фрэнклин учится в школе, он всячески старается добиться внимания отца.  Выходит это не так, как он хотел бы, отец вечно им не доволен и чаще проводит время с младшим сыном. И только, пожалуй, мать не отворачивается от первенца, стараясь прикрыть тыл отца, рассказывает сказки о важном проекте Кеннета.
— В 2002 году, их ждет очередной переезд. Фрэнклину на тот момент пятнадцать лет и он совершенно не хочет покидать город ,который стал для него родным и переезжать в Чикаго. Но отца приглашают на работу в «SaturnInc», и Кеннет снова не может отказать. На фоне этого, в возрасте 14 лет, за несколько недель до своего дня рождения, у Фрэнклина проявляются способности. Спрятать их - он не может, как бы не пытался, ведь вырываются они на фоне ссоры с отцом, который не оставлял никакого варианта на окончание школы именно в Нью-Йорке. Фрэнк до сих пор помнит разочарование в глазах отца и спокойную фразу: «с этого момента, у тебя точно нет выбора.» И дело было вовсе не в том, что Фрэнк оказался мутантом, нет. Дело было в тренировках, без которых он бы не смог взять под контроль искры чистой энергии. Говорить о том, насколько сильно дулся на отца Фрэнклин бессмысленно, но стоит отметить - отца он простил ровно в тот день, когда на новом месте, уже в Чикаго, он отвел сына в боксерский клуб и стал больше проводить время с сыном.
— В 2006 году поступает в Колумбийский Университет, на кафедру инженерии. Фрэнк любил занятие отца, но вместо с тем, будучи молодым человеком, считал что будущее стоит не только за технологиями, что хоть немного, но упростят жизнь людям, но и компьютерными технологиями. Помимо учебы в университете, Фрэнк тренирует собственные способности, желая довести их до идеала.
— Институт он заканчивает с отличием, и дальше думает о том, куда ему устроится работать. Не смотря на всю романтизированность своего увлечения, Фрэнклин не находит ничего лучшего, чем поддаться в войска соединенных штатов. Эта мысль приходит ему спонтанно, за очередным семейным ужином. И черт дернул его озвучить ее в слух. Родители Фрэнка были против того, чтобы их старший сын шел в армию, называли это каламбуром и совершенно попросту потраченному времени. Ведь учился он не для этого. Пожалуй, единственный, кто его поддержал в тот момент - был младший брат. Мэтт удивительно точно почувствовал, что старшему это необходимо. Что Фрэнклин не сможет усидеть на месте, как то делал отец. Так, в возрасте 24 лет, Фрэнклин отправляется на службу в армию по контракту.
— В армии он был на хорошем счету: четко выполнял приказы, хотя, из-за его характера, часто отправлялся выполнять наказания. Именно там в армии он встречает снова Виктора, с которым общение разорвалось и оставалось только телефонным. Он служит в армии не долго, продлевая свой договор порядка четырех лет, пока на одном задании, по ошибке одного из их отряда, Виктор не получает серьезное ранение. Они не успеют вернутся, и его друг умирает у него на руках. И насколько бы Фрэнклин был готов к собственной смерти на поле боя, он не был готов к смерти друга. Он не продлевает свой контракт, не желая ни минуты оставаться больше в чертовой дыре под названием Афганистан, но остается благодарным за те умения, которые успел получить в армии. В возрасте 28 лет, Фрэнклин уходит на гражданку.
— Ему не дают долго отсиживаться на месте, когда он оказывается дома. Отец, что всем своим видом показывает, что он говорил «так и будет», устраивает сына в «DOM» в службу безопасности, по волю случая. Так уж сложилось, что у Уэйда-старшего, были хорошие отношения с коллегами из службы безопасности, а одна дама, с которой он спал изменял матери с 2012 года, замолвила за него словечко. Фрэнклин был не особо рад, но и упираться не стал. В то самое время, он не особо чего-то хотел, и тем более не хотел слушать, как младший брат хорош в своем начинании, и насколько сильно расстраивает Фрэнклин своего отца.
— Через год, в 2016 году, Фрэнклин получает приглашение присоединится к «MUTE», а именно вступить в отряд  «Septem». Он подходил им по всем параметрам, и пусть это выглядело как переманка кадров, Фрэнклин согласился на приглашение лишь через два месяца после его поступления. По сути, он менял строгий костюм, на что-то более значимое. И когда решение было принято, он впервые за долгое время почувствовал свободу и удовольствие от собственной жизни.
— Фрэнклин по сей день, вот уже 5 лет, работает в отряде и не особо хочет менять собственную работу. Ему нравится то, как он живет сейчас: меняя девушек, не зацикливаясь и не стоя на месте. Он продолжает тренировки, продолжает совершенствоваться и всячески держится в стороне от семейных драм.

[indent] Порой, люди могут удивлять. Не действиями, но словами. Порой, близкие тебе люди хватают тебя за руку и просят об одном: «не уходи». Они заглядывают в твои глаза, умоляющие повторяя эти слова раз за разом. Они хватают твое лицо в ладони,и просят не совершать то, на что ты подписался. Они уговаривают тебя, говорят о том, что заработать деньги можно другим путем.
Только, твою мать, не уходи.
Но когда их слова не действуют на тебя, в ход идет другое оружие. Дети. Твои дети, если они у тебя есть. Этот ангел, что громко крикнем «папа!», обхватит тебя со всей той силы, которая у него есть, и будет также как и его мать просить тебя остаться. Он будет дрожать, плакать. Но в отличии от своей матери в итоге поймет - ты делаешь это ради них.

[indent] Ради них я собрал тот проклятый рюкзак. Ради них я надел военную форму частной военной компании. Ради них я отправился в ад, в котором оставался последние четыре месяца. Ради них он сносил удары, пытки. Им должны будут заплатить в двое больше после моей смерти, и только эта мысль согревала меня изнутри. Каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел свою малышку - Вивьен. Я видел Рейчел. И был уверен - с ними все хорошо. Забавно, как Рей пыталась предупредить меня. Как она, буквально на подсознательном уровне, почувствовала, что я могу не вернуться.
Она была против моей поездки на это задание. Она кричала, умоляла, просила, не покидать дом, потому что я не вернусь. О, Рейчел, как же ты была права. И пусть я признаю это слишком поздно, пусть ты никогда не услышишь этих слов, но ты была права. Моя жизнь закончится в этой грязи. В этой клетке. Я буду один, окруженный водой, не в силах больше драться.
Я сдаюсь. Но сдаюсь, ради тебя.

[indent] Я повторяю это раз за разом, иногда про себя, иногда вслух шепча их имена. Моих надзирателей это забавляет. Их подстегивает это все чаще осыпать меня ударами, плюясь мне в лицо и отвратительно смеясь. Их забавляет, что белый человек, повелитель мира, сейчас был хуже дворовой псины. И если раньше они боялись меня, если раньше их пугала моя сила, то сейчас я был для них клоуном, над которым можно издеваться. И все это случилось по моей вине.
Нас зажали в тиски, нас окружили. Нас подставили. Нам некуда было бежать, только с боем прорывать себе дорогу домой. Мы так и поступили, но все пошло не по плану. Стефана убили, я не сдержал эмоций, начиная метать молниями, словно бы был каким-то сраным богом. А потом наступила темнота. Я просто потерял контроль, я просто слишком сильно использовал свою способность, не рассчитав, что тело может не выдержать. Так глупо. Так бесславно оказаться в тюрьме. Кому расскажу, тот долго еще будет смеяться и повторять, что моя вспыльчивость однажды погубит меня.
Может быть и так. Пока эти мысли были вернее некуда. Хотя бы потому что первое время я сопротивлялся. Хотя бы до той пытки с водой, когда я неосознанно пустил молнии и шарахнул себя самого, я и вправду не давал спуску этим уродам. Но стоило им увидеть мою слабость. Стоило понять, что я - человек от дьявола - не могу сопротивляться воде, и они засмеялись еще громче.

[indent] Это был первый месяц, после которого последовало три месяца ада. Они избивали, ломали мне кости, оставляли шрамы на моей спине. Они выбивали из меня всю силу, утапливая каждый ебанный четверг, и демонстративно читая молитвы, значения которых не понимали. И смеялись, смеялись, смеялись. Они закидывали меня в отдельную камеру, наблюдая, как я с каждым днем терял надежду, веру, что смогу выбраться отсюда. Они ломали меня, словно я был тряпичной куклой. И им доставляло это удовольствие.
[indent] За эти месяцы я потерял в весе, чуть сильнее обычного. Я слабел, и мне было все равно. Ровно до дня, пока я не услышал своего надзирателя и чистый, сука, английский. Родной язык, прорезал воздух и больно коснулся моего уха. Я тихо закашлял, даже попробовал встать, но не получилось. Мне не долго осталось, да и нахуя мне было вставать - приехали наверняка не за мной. А потому, когда их компания подошла к моей решетке и еще одного американца, я не двигался. Я сидел на полу, окруженный водой, положив руки на колени, опустив взгляд. И продолжал шептать про себя одно имя: «Вивьен».
Я не поднимал головы, когда понял, что разговор идет и обо мне. Не поднял головы, когда мужчина с чистым английским спросил надзирателя не истечет ли он кровью, хотя, признаться, это вызывало усмешку на моих губах. Я бы посмотрел. О да, я бы посмотрел на его кровь, напомнив, что эта черная мышь - лишь человек. И он так же может истечь кровью. Только дайте мне выбраться отсюда, и я окроплю кровью врагов это проклятое место.

[indent] Это мысль крепко заседает в моей голове, что я не сразу и понимаю, почему меня тянут наверх. Подняв голову, замечаю, как два крепких парня берут меня подмышки, вытаскивая из камеры. Они чуть морщаться от запаха, и я бы даже пошутил на тему того, что тут не курорт, но не могу. Нет сил даже говорить. А может, я просто разучился разговаривать за все эти месяцы. Знаете, чтобы не кричать, приходится отказывать от чего-то. Я отказался от голоса, чтобы не доставлять этим бабуинам удовольствия.
[indent] Когда мы оказываемся снаружи, я жадно хватаю воздух ртом и щурюсь от ослепительного Африканского солнца. Мне хочется прикрыть глаза, но мои руки держат крепко, словно боясь, что сведи я их и молнии посыплются в разные стороны. Они бы посыпались, если бы я захотел. Если бы я не чувствовал адскую боль во всем теле. Я не сопротивляюсь, когда меня отвозят куда-то. Не сопротивляюсь, когда, оказавшись на базе, меня первым делом ведут в душ, чтобы отмыть всю грязь. Не противлюсь, когда они сбривают мою бороду, попутно ставя физраствор и прививки. Они не говорят со мной, и я не произношу ни слова. Лишь чуть резче обычного реагирую на то, как и кто ко мне подходит. На иголки в руках медсестер, на то, как они берут мою кровь на анализы.
Мне просто все равно. Я сломлен, и я это прекрасно понимаю.

[indent] Пройдет пару часов, прежде чем мне дадут отдохнуть в постели, под капельницами. Пройдет еще пару часов прежде, чем я смогу встать самостоятельно, все еще чувствуя боль в ребрах, но уже не так сильно. Обезболивающее, которое мне вкололи, работало. А значит, я был им зачем-то нужен. Заметив, что я поднялся с постели, ко мне подошел один из тех вояк, которые были с американцем. Он встал напротив меня, подозрительно рассматривая мое лицо, словно бы пытался понять, что я сделаю в следующий момент. Но я стоял. Сука, просто стоял и не двигался. Как загнанный зверь, я все еще не решался сделать хоть что-то мне свойственное, отчетливо чувствуя страх и ту надежду, которую давно утопил в Африканской тюрьме.
- Мистер Уиклоу ждет вас. Если вы готовы с ним поговорить.. - начал было мужчина, отчего я понимаю, тот американец - его босс. А это - просто пешка.
- Готов.

[indent] Мой голос звучит сипло, я чувствую, что хочу пить. И пока мы идем в сторону, где расположился этот мистер Уиклоу, я утаскиваю пару бутылок чистой воды. Забавно, что в след мне никто ничего не говорит. Может быть на них так повлияла военная форма, в которую меня переодели? Идя за солдатом, я оглядываюсь по сторонам. Стараюсь не отставать, но с той болью, что отдается в моем теле трехкратно при каждом шаге - это было сложно. Нам понадобиться десять минут такой ходьбы, чтобы дойти до нужного места, а мне попутно оценить ситуацию и возможные пути побега. Если будет нужно, я буду драться.
- Сэр, он очнулся, - мы оказываемся в небольшой комнате,  солдат буквально затаскивает меня в нее, оставляя руку меж лопаток.
[indent]От такого прикосновения я начинаю хмурится, а внутри появляется желание хорошенько съездить ему локтем по лицу. Не потому что я не любил прикосновения, нет. Просто в этот раз я предпочитал получить пулю в висок сразу. Без всяких там пыток. Но все же, вместо этого я демонстративно делаю шаг вперед, отстраняясь от солдата, чуть хмурюсь от отдавшей в теле боли, но стараюсь выпрямится, стараюсь не показывать слабость.

[indent] Когда солдат уходит, я могу внимательно рассмотреть мужчину передо мной. Не военный, нет. Его дело - деньги. Об этом говорило все в его внешнем виде и том месте, где ему позволили остановиться. Возможно, какая-то важная шишка. Но мне было плевать. И только то, что этот мужчина вытащил меня из тюрьмы, останавливало меня не совершить глупость.
- Кто вы? - я начинаю диалог первый, перебивая еще даже не начавшуюся речь американца. И начинаю его не со слов благодарности, пока для этого было рано. Неизвестно еще для чего меня оттуда вытащили. К тому же, фамилия, которую назвал мне солдат несколько минут назад, мне ни о чем не говорила.